![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Йосеф и Томас Манн
Помню, с каким удовольствием в свое время я читал тетралогию Томаса Манна про Йосефа. Этот роман да еще тонкая книга Косидовского, – вот, собственно, и все, что в ту пору было у нас про Тору и праотцев. Потом появился перевод Хумаша в черной, как хилазон, обложке с параллельным оригиналом и чьими-то полубезумными комментариями понизу, украшенными ятями и твердыми знаками. Но вначале был Томас Манн.
И вот, уже на первых занятиях – прямо посреди урока рава Эссаса – возникло у меня недоумение: что немецкий романист знал из Торы про то, о чем взялся писать? Бросился я проверять по нему мидраши и комментарии Раши (вы таким странным делом никогда не занимались?) – но удивление не прошло и по сей день.
Понятно, что никаких претензий ни к одному художнику слова ни у кого быть не может. На то и художник, чтобы художничать "по полной".
Но все равно интересно: почему не удосужился узнать, как сами евреи трактуют эту историю[1]. Я бы на его месте пошел и спросил. Тем более что у евреев получилось намного более интересно, глубже и захватывающе, нежели у немца.
Пример. Известно, что центральная фраза всего сюжета: "Я Йосеф, ваш брат! Жив ли еще мой отец?" Если вы откроете книгу Манна, то увидите, что для психологического европейского романа это всего лишь эмоциональный всплеск измученной души.
А как у нас?
Вот я и спрашиваю: в чем коллизия между двумя подходами – еврейским и писательским?
По Томасу Манну, Йеуда защищает Биньямина перед грозным правителем, предлагает отпустить того, иначе их отец умрет с горя. Йосеф не может себя больше сдерживать – и, заламывая свои руки, кричит на весь кинотеатр: "Ах, божеж мой, я Йосеф! Вы меня узнаете? Жив ли мой отец, я не могу стать причиной смерти своего любимого отца! Ай-ай-ай и т.д.". То-то он молчал до безобразия много лет и ни слова не передал отцу из Египта. То-то он только сейчас заволновался об отце, хотя братья ему уже несколько раз спокойно объяснили, что их отец жив и здоров, они только что к нему ходили, – вот, он даже Биньямина разрешил им взять с собой[2].
А теперь картина Торы. Йеуда не может позволить Биньямину остаться в заложниках. Возьми меня, говорит он неузнанному Йосефу, иначе наш отец умрет с горя. (Вроде, все то же самое, что и в первом варианте. Но вот оно, начинается.) Йосеф с удивлением на него смотрит – и произносит свой короткий монолог.
"Умрет? Ты говоришь, умрет? Так вот, я Йосеф, тот самый, о котором он думает, будто я пропал, убит, продан, исчез. И что? Разве он умер с горя?! А раз так, то, и потеряв Биньямина, не умрет". Поэтому ты, Йеуда, не прав, а я прав! – И Йеуда повержен, побежден, его лишили последнего аргумента. Теперь он может без Биньямина возвращаться домой, побитый как собака, он потерял еврейский народ, никакого будущего у истории нет, он ошибся. Где он ошибся? Неужели тогда, когда предложил продать Йосефа проезжающим купцам? Но он не мог поступить иначе! Всевышний, объясни, что тут происходит!!
У нас – противостояние двух взглядов, двух позиций. У них – всего лишь внутренняя семейная сцена, смонтированная художественным монтажом, пусть наполненная драматизмом и эмоциями, но вот, скоро пройдет смена вех в Европе, изменится институт семьи – и люди перестанут ее понимать, эту сцену.
А у нас она навечно.
** **
Да, кстати, я тут снова взялся за старое. Вывесил очередное эссе из цикла "Трудные места в Торе". На этот раз про Йосефа. Так и называется "Рубашка Йосефа". Предлагаю посмотреть. Но предупреждаю – там только первая глава.
А продолжение я в свое время написать не успел. 15 лет уже прошло. Печально, конечно((
[1] Роман он начинает писать в 1933 в Цюрихе, куда только что переселился из Германии. Ну так там, как доносит разведка, всегда было полно соблюдающих евреев. Достаточно улицу перейти к первой синагоге.
[2] Фомам-неверующим могу предложить открыть четвертый том книги, называется "Йосиф-кормилец", там, в Шестом разделе "Священная игра", есть две главы с этим монологом: "Это я" и "Не ссорьтесь". В первой главке вся речь уписана в короткую фразу: "Ребята, это же я. Ведь я же ваш брат Иосиф". Во второй чуть пошире, но суть мы передали правильно. Фраза: "Скажите, жив ли еще отец мой?" идет боком, она там совсем неуместна, видно, что писателю она мешает. – Смотрите сами, если не лень.
no subject
И откуда Томас Манн мог его знать? И откуда могли его знать евреи Цюриха, мало интересовавшиеся происходившим в Бриске?
no subject
Кстати, об этом мой пост: неужели у Т.М. ни на минуту, когда писал отсебятину, не было догадки, что за всем этим стоит многовековое знание? (Чем-то он мне напоминает соврем. богословов.)
no subject
no subject
хорошее начало: "давно не читал, но". ))
А насчет "автора художественного романа" вы повторили мои слова - действ. что с него можно взять?
И еще. По поводу "проштудирования мидраша" автором - тоже спасибо. Сегодня модно писать: улыбнуло.))
И то же самое про "более знающих людей". Более, чем кто? Чем мы с вами? Это вряд ли.))
no subject
2. Во-вторых, он был в высшей степени культурным и приличным человеком, почти антифашист. И никогда не антисемит. Но! Как видим, до наличия еврейских знаний даже не догадывался. И как и все европейцы-интеллектуалы искренне полагал, что сам, в одиночку, может изобрести любой велосипед - хотя бы на тему истории про Йосефа. Получилось просто изложение, перепев бытовой истории, хотя и рассказанный с пафосом.
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
Вспомнилась "Суламифь" Куприна. Он такой хороший писатель, а этот рассказ - ну откровенная бульварщина.
Почему Иеуда не мог поступить иначе? Потому что мог сохранить жизнь Йосефу только таким образом?
Каких современных богословов Вы имеете ввиду?
no subject
no subject
Этому есть много объяснений в мидрашах. Наиболее принятый ход: хотел спасти от смерти.
Про богословов - это реплика, высказанная мной в адрес человека, который меня понял. Т.с., деталь частной переписки, не обращайте внимания.
no subject
Ой, што-то мудрено у меня вышло.))
no subject
no subject
no subject